Антуан Жерэн-Лажуа
(1824-1882)
На Ю-тюбе есть
видео, которое просто найти, если написать
Leonard Cohen - Un Canadien Errant.
Думается,
Леонарда Коэна представлять не обязательно, его каждый знает, а вот что такое
Канадец-Бродяга? Не самого ли Коэна так назвали. Вполне законно было бы назвать
бродягой этого монреальца, который окончил свою жизнь в 2016 году в
Лос-Анджелесе, но только – нет.
Канадец-Бродяга –
это название песни, текст которой был написан Антуаном Жерэном-Лажуа в 1842
году. Песня, как ни странно, жива, более того, это одна из самых известных
франко-канадских песен. Пелась она на мотив старинной французской песни «На
заднем дворе у моей тётки» и, пожалуй, какую-то перекличку между этими двумя
текстами найти можно, если постараться. Но легенда говорит, что юный
Жерэн-Лажуа таким образом откликнулся на события 1837 года, когда многие
Патриоты были сосланы в Австралию, изгнаны из Канады без права возвращения.
Согласно этой легенде ему в ту пору было всего 14 лет. Но даже если доказано,
что ему было в момент написания песни аж(!) 18 лет, то всё равно можно считать
его вполне сложившимся юным дарованием.
Чем проще песня, тем
труднее её переводить на другой язык. Леонард Коэн сделал это блестяще, но
прозой. Оно и понятно: смысл перевести гораздо проще, чем пытаться
воспроизвести форму. Но мы попробуем...
Бродяга-канадец[1]
Канадца бедолагу
Изгнали из
страны,
Уж лучше бы на плаху,
Хоть нет его
вины.
Тяжёлой думой
полон,
Глядит за океан,
И тихо просит
волны
Сказать его
друзьям,
Что по стране
грустит он,
Несчастная страна!
По родичам и
милой,
Что зря ему
верна.
«Такие дни
бывали!
Исчезло всё, как
дым,
Друзей поубивали
Весёлых, молодых.
И сам я
невесёлый,
Чужбина не легка,
Я проливаю слёзы
По милым
старикам.
О, волны,
передайте
Всем помнящим
меня,
За правду я
страдаю,
За правду гибну
я.
Но даже умирая,
Соратники,
друзья,
От вас не
отрекаюсь
Всегда вас помню
я!»
Есть в этом
тексте что-то глубоко русское и даже революционное. Что ж, по-своему
Жерэн-Лажуа был революционером. Поговорим немного об этом симпатичном писателе,
который, безусловно, был почвенником, а, следовательно, и консерватором.
Интересное сочетание – консерватор-революционер. Как это так? А вот...
Представьте себе:
зажиточная крестьянская семья, первенец, славный мальчуган, послушный,
трудолюбивый, старательный. В церковно-приходской школе (так будет по-нашему)
отличается особыми способностями, старик-священник советует родителям отправить
сына в семинар. Те, горды таким расположением святого отца, следуют его совету.
В 1837 году (а мы помним, насколько памятным был тот год для Нижней Канады) он
поступает в престижный семинар Николе (а в нём учились и де Гаспе, и Таше, о
которых мы говорили в предыдущих номерах «Квебекских Тетрадей»). В этом учебном
заведении, похоже, жива была литературная традиция. Судите сами: юный Антуан,
кроме песни, которую подхватил весь семинар и которая вышла за пределы его,
став «народной», Жерэн-Лажуа во время учёбы писал статьи и публиковал их в
еженедельной газетке семинара Николе «Монитор», вскоре ему поручили быть её
редактором; там же, в семинаре, Жерэн-Лажуа напишет едва ли не первую
франко-канадскую драму «Молодой Латур», и она будет поставлена на сцене того же
семинара и в том же году издана отдельной брошюрой с посвящением лорду Меткалфу[2].
Кстати, Джон Хьюстон включит эту пьесу в «Национальный репертуар», а ещё она
будет опубликована в журнале «Аврора Канады».
Неплохое начало
для литератора. Скажем пару слов об этой
пьесе, которую редко упоминают в антологиях и, уж конечно, никто о ней ничего
подробно не сообщает. А следовало бы сказать, например, что сюжет этой пьесы
взят из «Истории Канады» (1843) Мишеля Бибо (см. Квебекские Тетради № 12), а
это означает, что сам Антуан следил за всем, что издавалось в Нижней Канаде.
Бибо сообщает, что в 1630 году, один офицер, француз Шарль де Ла Тур отказался
покинуть вверенные ему порт и гарнизон порта в Акадии после того, как Квебек уже
сдался англичанам.
В первом акте
говорится о том, что акадийский порт Кап-де-Сабль, которым командовал Роже
Латур, продолжал оказывать сопротивление англичанам, когда на корабле из
туманного Альбиона прибыл отец Роже. Отцу англофилу, который в своё время женился
на англичанке, устраивают встречу с сыном. Кажется очевидным, что отец сумеет
убедить сына сложить оружие и воспользоваться милостью английской короны,
сулившей доблестному офицеру золотые горы. Сюрприз! Сын отказывается принять
предложение отца.
Второй акт –
новая встреча отца и сына, и снова ни уговоры, ни угрозы, ни мольбы не
помогают. Сын непреклонен. Его патриотический долг превыше долга сыновьего.
В третьем акте –
последняя попытка отца уговорить сына сдаться оказывается столь же безуспешной.
Речи становятся всё резче. Наконец, отец, уверенный в своей победе, посылает
английскую армию на битву с гарнизоном бастиона. Но не тут-то было!
Поддерживаемый союзниками-индейцами, сын не только отбивает атаку, но и
захватывает в плен отца. Разумеется, он прощает отца, но предлагает ему встать
на сторону своего отечества, т.е. Франции.
И вот, то, что
было задумано, как трагедия, оборачивается трагикомедией. Молодой Жерэн-Лажуа
воспользовался интригой пьесы Корнеля «Сид» (1636), слегка изменив мотив
противостояния отца и сына: любовь к женщине заменена сыновьим долгом, но в
остальном – всё то же. Как быть? Перед Родриго в пьесе Корнеля стоял выбор:
спасти свою честь, сражаясь с отцом возлюбленной, или сохранить любовь ценой
чести. Перед молодым Латуром – та же диллема: поступиться своим долгом,
сохраняя отцовскую любовь, или сразиться с отцом во имя долга.
Конечно, читать
пьесу не просто, в ней трижды повторяются и ситуация, и аргументы, да ещё эти
выспренные тирады в духе эпохи, пространные монологи. Нет, Жерэн-Лажуа всё же
не Корнель и уж тем более не Расин, но блестящее владение языком делает честь
молодому человеку восемнадцати лет от роду.
Получив
основательное образование, Жерэн-Лажуа тем не менее не сразу нашёл работу, да и
та не приносила ему никакого дохода. Где он только не работал и кем только не
был, но, если сказать кратко, – был он мелкой сошкой, функционером и, скажем
так, секретаришкой. Но при правительстве, в министерствах, что позволило ему
свести дружбу со многими известными людьми. Не оставлял он и журналистики,
работая то на одну газету, то на другую, то становясь на время редактором, то,
разочаровавшись, отходя от дел. Надо сказать и о его путешествиях во Францию и
в Соединённые Штаты, где он совершенствовал свой английский, а это позволило
ему стать переводчиком в министерствах. Его страсть к литературе и книгам
привела его к должности библиотекаря при Национальной Ассамблеи. И везде он
находил применение своим литературным талантам, создав, например, первый
разумный библиотечный каталог.
Был в его жизни и
настоящий литературный период, насыщенный, напряжённый, плодотворный. Начался
он летом 1859 года в Квебеке, куда опять переместилось правительство, после
нескольких лет в Торонто. Это совпало с первым по-настоящему литературным
периодом в истории франко-канадской литературы, получившим название «квебекская
школа» (имеется в виду город Квебек). Жерэн-Лажуа был одним из подвижников этой
школы. Собиралась она в книжной лавке на улице де ля Фабрик, которую держал
известный квебекский поэт Октав Кремази. Были среди участников школы те, чьи
имена уже были на слуху и те, которым ещё предстояло прославиться, благодаря их
стихам и романам, полотнам, историческим изысканиям и политической
деятельности. О многих мы уже упоминали на страницах «Квебекских Тетрадей», о
других разговор ещё впереди. Перечислим самых известных представителей
«квебекской школы»: Этьен Парэн, Франсуа-Кзавье Гарно, Жан-Батист-Антуан
Ферлан, Пьер-Жозеф-Оливье Шово, Франсуа-Александр Юбер Ла Рю, Жозеф-Шарль Таше,
Анри-Раймон Касгрэн.
«История Канады»
(1845-1848) Франсуа-Кзавье Гарно, написанная в ответ на рапорт Дюрхама после
восстания Патриотов, уже была широко известна, а аббату Анри-Раймону Касгрэну
не трудно было убедить литераторов в необходимости создания произведений, основываемых
на фактах этой «Истории...» и вдохновлённых квебекской действительностью. Они и
создадут для этих целей 21 февраля 1861 года журнал «Канадские Вечера»,
печатный орган, проект которого был уже давно выпестован Жерэном-Лажуа. Этот
журнал будет издаваться до 1865 года, а параллельно ему в 1863 году будет
публиковаться другой, «Канадский очаг», который продержится до 1866 года. В
первом Жерэн-Лажуа опубликует первый том своего «Жана Ривара» (1862), а во
втором – второй: «Жан Ривар экономист» (1864).
Сейчас отношение
к этим книгам Жерэна-Лажуа не самое восторженное, но в ту эпоху это были
востребованные романы, своевременное произведение, ожидаемое и потому широко
обсуждаемое, затрагивающее наиважнейшие вопросы политики, культуры и жизни
вообще. Сюжет романа более чем прост: герой, Жан Ривар, отправляется в лес
южнее озера Сен-Пьер, что в Кантон де л’Эст, он со своим другом-подвижником
расчищает лес и основывает поселение (своего рода республику, а это уже часть
утопии, в которую уверуют многие и многие), которое могло бы послужить моделью
для всех франко-канадцев, моделью веры, образования, экономики и политики.
Значительную часть произведения занимают письма, которыми обмениваются Жан
Ривар и его старинный друг ещё по колледжу Гюстав Шармений, теперь адвокат,
практикующий в Монреале. Это его письма, более даже чем письма самого Ривара,
прославляют величие и благолепие сельской жизни.
Немного
подробней: Гранпре, 1843. В момент смерти отца Жану Ривару 19 лет. Он старший сын в семье (кроме ещё
одиннадцати детей) и должен принять решение.
Продолжение учёбы невозможно, нет денег, да и стань он юристом – найти
вакантное место очень трудно, практически невозможно. Очень легко догадаться,
кто и что мог ему посоветовать. Конечно,
кюре и заняться ему следует земледелием. Без денег, как это можно сделать? Он
оставляет семью, свою возлюбленную, своё жилище к северу от Святого Лаврентия и
отправляется туда, где есть свободное место в лесах.
С приятелем они
валят деревья, выкорчёвывают пни, выравнивают землю. На это уходит первый год.
На второй год они уже засеивают небольшой участок. Ривар покупает быков и
корову. Всё с тем же другом они продолжают валить лес, расширяя посевные
площади. Ривар находит человека, готового покупать пепел сожжённых деревьев.
Ривар по весне собирает кленовый сок и варит сироп. Так проходит второй год. На
третий год он уже строит себе дом, женится на своей невесте и они поселяются
там, где со временем возникнет посёлок Риварвиль. К нему тянутся люди, вскоре
прокладывается дорога, строится церковь. Ривар выполняет обязанности судьи и
мэра нового посёлка. Он строг, мудр и справедлив.
Мы приведём
несколько выдержек из первого тома, прежде чем обратимся ко второму.
«Вот когда
понимаешь, как полезна бывает пара быков. Этих животных можно было бы назвать
лучшими друзьями тех, кто корчует лес. Жан Ривар в шутку говаривал, что, если
бы кто-то взялся написать его портрет, то он хотел бы, чтобы на картине он
левой рукой вёл быков, а в правой держал бы топор.
Корчёвщик, у
которого нет средств, чтобы купить себе эту подмогу, может обойтись и своими
силами, но тогда он будет в незавидном положении. Быки просто незаменимы, когда
надо корчевать деревья. Конь, гордое животное, роет копытом землю, встаёт на
дыбы, рвётся вперёд, не замечая препятствий, он торопится, дёргает, пока не
порвёт цепь. Бык же терпелив, он продвигается медленно, если надо отступает,
тянет в ту и в другую сторону, раскачивает, послушный голосу хозяина. Поскользнувшись,
упав, он тем не менее встаёт, спокоен, невозмутим, как если бы ничего не
случилось, и возобновляет свои усилия, прерванные падением.»
Второй отрывок –
это проповедь кюре, наставляющего Жана Ривара на путь истинный:
«Никто, сын мой,
не понимает это лучше меня, и я скажу всем молодым людям, заканчивающим
колледж, что они внушают мне самое глубокое сострадание. В тепершнем мире так
мало возможностей открывается молодым людям, если они избирают либеральные
профессии[3],
ведь желающих так много, а мест, увы, так мало, что всё это может привести к
совершенно фатальным последствиям.
Но если вы
желаете услышать от меня, как избегнуть такого положения вещей, то мне, увы,
придётся признаться в своём бессилии. Тем не менее, после долгих размышлений, а
я размышлял над этим вопросом долгие годы, я пришёл к выводу, что самое
простое, естественное и наиболее действенное решение, которое может, если не
уничтожить зло, то по крайней мере до какой-то степени его приостановить, - это
воодушевлять наших образованных молодых людей заняться сельским хозяйством.
В том только, как
мне кажется, залог увеличения всеобщего благоденствия и одновременно каждого в
отдельности, призвание большинства населения нашей страны, которое должно
расцениваться с наибольшим уважением. Я не стану распространяться на тему
благородства и необходимости этого дела. Но обратитесь к людям сведущим,
которые досконально изучили этот вопрос, и они вам скажут, что сельское
хозяйство – первое, что позволяет получать долговременную прибыль; оно даёт преимущества,
которые не может дать никакое другое занятие. Именно сельское хозяйство даёт
начало всякого рода мануфактурам и, будучи залогом благоденствия нации,
является единственным занятием для человека, который желает ни от кого не
зависеть. Земледелец может с уверенностью сказать, что «не знает другого
господина, кроме только Бога одного». Ах, если бы только молодые люди, которые
сотнями покидают наши сёла, чтобы заниматься коммерцией или чем угодно иным,
могли внять моим словам, вместо того, чтобы скитаться на чужбине. Я бы сказал
им: «О, молодость! Друзья мои, почему бежите вы? Почему покидаете наши
прекрасные земли, наши восхитительные леса, нашу замечательную родину, пытаясь
найти счастье там, где его нет! Коммерция, индустрия, говорите вы, даёт вам более
высокие заработки, но есть ли что-то более основательное, чем богатство вашего
же хозяйства? Образованный землепашец каждый день видит, как увеличивается его
богатство, не боясь, что однажды оно рухнет; его не касаются мелкие заботы и
страхи, его жизнь размерена, проста, воздержана и обещает ему счастливую
старость.»
Во втором томе
Жерэн-Лажуа живописует благоденствие нового посёлка, здесь появляются
простейшие мануфактуры и всё, так сказать, налаживается, всё идёт своим ходом в
этом лучшем из миров. Жан Ривар стареет, становится необходимейшей фигурой в
округе, строится школа, сам он становится депутатом. Последние четыре главы –
перечисление всего, что было достигнуто, - своеобразный курс лекций о том, как
должно вестись хозяйство в Квебеке. Решение наипростейшее: земледелие и ремёсла
– вот секрет выживания в Квебеке.
Эти два тома
«Жана Ривара» были чрезвычайно важны для литературы Квебека и до появления
«Марии Шаделен» Луи Эмона считались лучшим литературным произведением своей
эпохи. Было множество переизданий этого романа и можно сказать, что даже
сегодня этот роман ещё можно читать, хотя, как сказано в «Истории французской
литературы Квебека» под редакцией Пьера де Гранпре: «Герой книги, у которого
есть все качества, чтобы понравиться читателю, становится зануден, когда
принимается рассуждать об экономии и преимуществах сельскохозяйственного труда.
Хорошо ещё, что там и сям прорывается его чувствительная душа и даёт простор
для фантазии. Описание тогда схватывает запахи леса и вызывает сладкое чувство
ностальгии». На самом деле Жерэн-Лажуа писатель довольно смурной, слишком уж
реалист, его писания сильно напоминают школьные сочинения. Его роман желает
«воодушевить молодёжь на занятие сельским хозяйством вместо того, чтобы
посвящать свою жизнь профессиям адвоката, нотариуса или врача». Это почти слово
в слово то, что говорит Шово в своём «Шарле Герэне» (см. «Квебекские Тетради» №
16). Роман Жерэна-Лажуа – это трактат об освоении новых земель, похвальное
слово тем, кто отдал жизнь этой идее. Вот несколько мудрых советов, которыми
делится Жан Ривар, чтобы преуспеть в жизни:
«Первый секрет:
почва должна быть доброй, плодородной. Это едва ли не самое важное. И, как было
сказано утром, агенты по продаже земли не должны продавать скудные,
неплодородные наделы.
Второй мой
секрет: железное здоровье, за которое я благодарю Господа. Это тоже один из
ключей к успеху. Но тут надо добавить, что здоровым становится тот, что
трудится на свежем воздухе.
Третий секрет –
сама работа. Я могу сказать, что первые годы, когда я расчищал лес, я трудился
не покладая рук. Я говорил себе: вот у меня участок плодородной земли, который
может дать мне достаток. И я могу увидеть плоды настойчивой работы. Я сделал из
моей работы на земле смысл моей жизни, самое главное в ней (...)
- Значит, вы считаете, что труд был и есть
залог вашего успеха?
- Я считаю, что
труд и был гарантией моего успеха. Но это не всё. Я многим обязан, особенно
последние годы, моей культуре земледелия, той заботе, которую я уделяю земле,
чтобы сохранить её изначальную плодородность. Ведь почва истощается довольно
быстро, даже на недавно расчищенных землях. Надо безустали удобрять землю,
орошать её или осушать, если она болотиста (...)
Но теперь настало
время раскрыть вам четвёртый секрет моего успеха, который я могу определить
так: обстоятельность в делах, порядок и экономия.
Я встаю рано
круглый год. Это позволяет мне, когда это не страда и не жатва, читать и
писать, образовывая себя. После чего я обхожу стойла и другие постройки, я сам
забочусь о животных и слежу, чтобы всё было в образцовом порядке (...)
Весь день я
руковожу работами на ферме. Я наблюдаю за моими работниками, я стараюсь сделать
так, чтобы они могли наилучшим образом проявить свои способности, но так, чтобы
не изнурять их понапрасну, чтобы не отвратить их от того, что они делают (...)
Пятый секрет:
привычка, которую я приобрёл ещё в молодые годы, всегда записывать в журнал
всё, что было сделано, все расходы и доходы. Эта привычка раздумывать над тем,
что сделано и что предстоит сделать, была мне великим подспорьем. Сегодня я
могу совершенно точно сказать, во что мне обошёлся каждый акр земли и сколько
он мне принёс дохода. Я могу сказать, какие зерновые или овощи лучше взойдут на
том или ином участке моей земли и принесут мне больший доход. Я знаю, каких
животных мне лучше выращивать. Я могу разобраться в мельчайших деталях моего
сельскохозяйственного производства,
потому что разработал систему скрупулёзного подсчёта моих затрат и моей
прибыли, и система эта проста, точна и даёт мне полный обзор всех моих работ
(...)»
Роман
Жерэна-Лажуа дидактичен, он методично разрабатывает избранную тему и это
особенно заметно во втором томе. Если взять даже только список названий глав,
сомнений в том больше не будет: «Жан Ривар и образование», «Описание внутреннего
убранства дома – библиотека Жана Ривара», «Секреты успеха», «Поездка к
господину кюре – экономические рассуждения». Можно смело сказать, что
Жерэн-Лажуа создал целую программу, которая должна была позволить
франко-канадцам развиваться самим и, тем самым, обеспечить выживание их всех,
как народа. Главы его романа можно читать, как этапы проекта развития, как если
бы то был курс социальной экономики. В целом: надо развить все стороны отдельно
взятой человеческой личности (интеллект, дисциплина, вера, физическое
совершенство, моральные качества...) и общности индивидуумов, начиная от
расчищения земли и заканчивая мелкими ремесленными отраслями в рамках аграрной
программы и использования лесов. Программа, безусловно, убогая, но которую
будут повторять и обсасывать почти все авторы-почвенники, священники и политики
консервативного толка, стремившиеся остановить исход населения из деревень.
В следующем
выпуске «Квебекских Тетрадей» мы поговорим о движении романтизма в Квебеке и об
«отце квебекской литературе» поэте и историке Франсуа-Кзавье Гарно.
[1] Напомним, что в начале 19 века канадцами
называли исключительно выходцев из Франции и их потомство, выросшее в Новой
Франции, в Нижней Канаде, в современном Квебеке.
[2] Бывший генерал-губернатор Канады
[3] Подробнее об этом в № 15 «Квебекских
Тетрадей»
No comments:
Post a Comment